Великая Суббота — едва ли не центральный день богослужения всего года. Даже торжественнейшее богслужение Пасхи настолько тесно примыкает к богослужению Великой субботы, что уясняется в том случае, если мы проникнемся сначала чувствами Великой субботы. Можно сказать, что радость пасхальной заутрени, является следствием догматического сознания тайны благословенной субботы.

А происходит в Великую Субботу величайшее таинство: новотворение человека. Обновление человеческаго естества, истлевшаго страстьми, уязвленнаго тлением. Происходит преложение тленнаго естества в нетленное.

И это учение раскрывается с необыкновенной глубиной и силой в каноне Великой Субботы. Собственно говоря, учение это заключается в этом каноне. В настоящем очерке мы и намерены раскрыть это учение.

При вникании в песнопения триоднаго и осмогласнаго круга, переживая радость Воскресения — новотворения, обращаешь внимание на то учение православной Церкви, которое как бы оставалось в тени, в то время, как оно — центр всего.

Мысль о новотворении проходит красной нитью через весь годовой круг богослужения, останавливаясь более внимательно в богослужениях отдельных праздников, — тогда это учение и разсматривается по той или иной его грани. Проследим в кратких чертах развитие учения о новотворении по церковным песнопениям.

Цель бытия человеческаго — «да обожается причастием божественнаго осияния», но не «в Божие существо претворяется» (св. Иоанн Дамаскин «Богословие», Л. 43). Это славное богоподобное состояние духотелеснаго человеческаго естества повреждено грехом преслушания, и тем это естество отпало от вечной жизни. Произошел катастрофический сдвиг человеческой природы. «Древле убо от несущих создавый мя, и образом Твоим Божественным почтый, преступлением же заповеди паки мя возвративый в землю, от неяже взят бых».

Григорий Нисский так богословствует: «Естество человеческое в начале было какое-то златое и сияющее подобием пречистому благу, но после сего от примеси порока соделалось худоцветным и черным…». Это есть истление, разрушение богоподобия: «Истлевша преступлением, по образу Божию бывшаго всего тления суща, лучшия отпадша божественныя жизни, паки обновляет мудрый Содетель…». «По образу и по подобию, истлевша преступлением видев Иисус, приклонив небеса сниде, и вселися во утробу девственную неизменно, да в ней истлевшаго Адама обновит…». Следствие искажения природы — смерть, которая придана естеству Адамову: «разрешает всякую печаль смерть, поданная естеству Адамову: ибо тленни быхом, снеди причастившеся»…. Нетленное наше преложилось в тленное, естество наше грехом отравилось, изъязвлено. Грех — яд. Смерть — ненормальность, она несвойственна нашей природе от начала: «Самая средина Божия насаждения есть жизнь; а смерть и не насаждена, и не укорена, нигде не имея собственнаго своего места, насаждается же лишением жизни, когда в живых прекращается причастие лучшего. Итак, поелику жизнь среди Божиих насаждений, отпадением же от нея вносится естество смерти. «И поелику единожды примесилась к естеству смерть, то мертвость вошла и в рождающихся по преемству. От сего и нас прияла в себя мертвенная жизнь, т.к. самая жизнь наша некоторым образом умерла»…. «О чудесе! Что сие еже о нас бысть таинство, како приведохомся тлению?».

Но человек призван к нетлению. Наше отечество — на небесах, туда мы стремимся, «горняго взыскуя града». Ненормальность смерти и тления должна быть исправлена не формальным прощением греха со стороны Бога, но исправлением Богом происшедшаго искажения, другими словами — новотворением. Об этом с необыкновенной силой учит св. Григорий Нисский. Для исправления нашей падшей природы Бог воспринимает нашу природу. «Но какое же поправление человеческому естеству, если бы когда болезнует земное живое существо, Божественное посещение прияло бы какое-либо существо другое, небесно? Ибо невозможно исцелеть больному, если не принять уврачевания собственно страждущаго члена. Посему, если бы больное было не земле, божественная же сила не коснулась больнаго, имея в виду приличное для себя, то безполезен был бы для человека труд божественной силы над тем, что не имеет ничего общаго с нами»…. «Бог в рабием зраке плотию пожив с людьми, поелику единожды в начатке приял на Себя смертное естество плоти, которое заимствовал через нерастленное девство, всегда освящает нетлением общий состав естества чрез вступающих с Ним в единение приобщением таинства»….

Поэтому воплощение есть начало нашего спасения: «Днесь спасения нашего главизна», поет Церковь в тропаре Благовещения. Это подготовительный момент к новотворению: наше естество воспринимается Богом. Поэтому, и в службе Рождества Христова, настойчиво говорится о новотворении. Именно в воплощении, заканчивающемся Рождеством, начинается наше обновление тем, что Слово — Сын — Премудрость — сияние Отчее, Христос причащается «горшей плоти» и «подает божественнаго естества». Горшая плоть — это испорченная тлением, смертная по естеству тварная природа наша.

Церковныя песнопения подчеркивают приятие Богом именно тленнаго, перстнаго тела — от тленнаго естества человека — Девы Марии. Тленность нужно понимать как способность к смерти. Бог сходит в природу вещественную, материальную, непостоянную: «Иже рукама пречистыма от персти богодетельно исперва создав мя… от земли взывая тленное мое тело, еже от Девы приял еси»… . «Живот Ипостасный Христе сый… яко милосердый Бог в истлевша мя оболкийся, в персть смертную сошед, Владыко»….

Канон великой Субботы

Канон великой Субботы представляет собою произведение коллективное — в его составлении приняли участие три творца в разныя времена.

Сперва Косма Маюмский (около 776 г.) написал четверопеснец, состоящий из 6—9 песен. немного позже, инокиня Кассия написала дополнительныя песни.
Марк Отрантский (около 911 г.) написал в замену Кассиевых песней свои тропари, оставив ирмосы Кассиевы (этим и объясняется, почему в ирмосе поется: «но мы яко отроковицы»). Таким образом, получился из четверопеснца полный канон.

Главная догматическая часть канона — это 5, 6 ,7 песни, об обновлении твари говорится и в 1, 4, 8 песнях. Мы и займемся разбором вышеупомянутых песней канона.

Канон этот отличается необыкновенной величественностью и спокойствием догматическаго созерцания, при изумительной глубине мысли. Чувство в нем сдержано: оно все как бы ушло в это созерцание. Полную волю чувство получило во время непорочных, когда похвалы полны глубокаго чувства: то были как бы причитания, надгробный плач после того, как гроб завалили камнем. И вот, на смену этому плачу приходит спокойное но глубокое созерцание. По истине, этот канон можно назвать сердцем наших догматических канонов: все воскресные каноны — только отблески недосягаемой высоты богословствования канона Великой Субботы.

Учение это можно изложить так:

Когда закрыли гроб, привалили камень ко входу, казалось бы — все кончено. И, ясно, возникает вопрос: да зачем же всё это было? Какой смысл этих ужасных страданий, этого погребения?
— «Да Твоея славы вся исполниши, сшел еси в нижняя земли, от Тебе бо не скрыся состав мой иже во Адаме, и погребен, истлевша мя обновляеши Человеколюбче»

Все это происходит для того, чтобы наново сотворить истлевшее человечество, естество Адамово! «От Тебе не скрыся состав мой, иже во Адаме». «Мой состав» следует понимать как мою духотелесную природу.

Причастием человеческаго естества Бог врачует и обновляет его: во Христе Боге меня новотворит: «Новотвориши земныя, Создателю, перстен быв, и плащаница и гроб являют еже в тебе, Слове, таинство: благообразный бо советник, Тебе рождшаго совет образует, в Тебе велелепно новотворящаго мя».

Это новотворение есть «восстановление падшей скинии»; скиния — человеческое естество. При грехопадении, когда исказилась природа человека, эта скиная как бы пала. И в силу своего падения она перестала быть обиталищем Духа Святаго. Прервалось общение Бога с человеком, не столько по праву, сколько по неспособности к тому падшаго естества человеческаго. Поэтому новотворение есть восстановление этой скинии: «Разрушися пречистый храм, падшую же совозставляет скинию: Адаму бо первому Вторый, Иже в Вышних Живый, сниде даже до адовых сокровищ».

Это возстановление падшей скинии совершается разорением храма:
«Биен был еси, но не разделился еси Слове, еяже причастился еси плоти: аще бо и разорися Твой храм во время страсти, но и тако един бе состав Божества и плоти Твоея. Во обоих бо Един еси Сын, Слово Божие, Бог и Человек».

Что ни слово, то высокое учение! Здесь исповедуется, что несмотря на то, что Тело изъязвлено, умерло, разорилось — но состав остался один и тот же. Не произошло разделение человечества и Божества в лице Христа во время страдания: ипостась не распалась: и хотя тело (храм) разорен, но всё же Христос не перестает быть и в страдании, и в смерти, и в погребении Богом и Человеком нераздельно, неслиянно. Это необыкновенно важно: Сын Божий предвечно раждаемый, не отделяется от человеческой плоти, в которой принял участие, Он и в страдании пребывает соединенным человеческому естеству.

Неужели Божество на Кресте страдало? Неужели и Божество умерло? Если не разделилась ипостась во страсти, значит, так и должно было быть? Но «Человекоубийственно, но не богоубийственно бысть прегрешение Адамово: аще бо и пострада Твоея плоти перстное существо, но Божество безстрастно пребысть: тленное же Твое на нетление преложил еси, и нетленныя жизни показал еси источник Воскресением».

Божество пребывало безстрастно: ибо грех Адама, его падение был только человекоубийственным: он повредил человеческое естество и никак не касался Божескаго естества, к котором Адам не принадлежал. В этом смысле это падение было убийственно для человеческой природы: оно ввело смерть и тление в нее, бывшую дотоле нетленною. Поэтому, на кресте страдает человеческая природа, человек — перстная плоть — такая же, как у всех людей, ибо это природа заражена смертию, падением ея во Адаме.

Но другое слово вызывает наше недоумение: «тленное же Твое»… неужели во Христе было что-то тленное? Как же Церковь именует Тело Христово нетленным?

Под тлением разумеется не разложение тела, а распадение духотелеснаго естества человеческого — разлучение души и тела. Это разъясняет нам синаксарь Великой субботы: «тление… есть разрешение души от тела», а совершенное разрушение плоти и членов, разложение, именуется — истлением. Да, тело Господа Иисуса Христа, Его человечество, испытало тление. Смерть есть самое конечное и существенное свойство искаженной, органически испорченной человеческой природы. Смерть-то и есть тление: тело уже не человек, а только материальное соединение, которое, будучи лишено своего животворнаго начала — души, распадается на свои составные части, возвращаясь в землю. Человек возстановится — воскреснет, когда душа его, не прекращающая своего бытия, вновь соединится с телом. «Его-то (естество человеческое) врачует от безобразия, в премудрости зиждущий все Бог не новую какую-либо красоту, которой не было прежде, устрояет для него, но очерненное переплавляя в чистое, через это разложение приводит его в прежнюю лепоту». Смерть есть, таким образом, тление, и Христос, как истинный человек, вкушая смерти, вкушает тление по человечеству. Это необходимо было для возстановления падшаго естества: разрушение смерти — тления могло совершиться именно оживлением умершаго, воскресением, другими словами, исправлением этой природы. Это чудо и совершилось во Христе: «тленное же Твое на нетление преложил еси»…

Тленное — человеческая природа, наше естество, оно прелагается в нетление — т. е. оно уже не подвергается больше смерти. Здесь кульминационный пункт всего канона. Вот в чем таинство гроба, в чем таинство смерти Христовой и Его тридневнаго погребения! Возстановить можно только то, что распалось; уничтожить смерть в человеческом естестве можно лишь тогда, когда она в нем проявилась. Поэтому, Христос, понеся на Себе осуждение смерти, испытал ее, и подвергнутую тлению природу, содетельною силою Божества, неразлучно пребывающаго с нею, перелагает, перестихийствует в неизменную: возстанавливается человек — духотелесное состояние. И тут умолкает человеческий ум, безмолвствуя перед этой тайной…

«Смертию смертное, погребением тленное прелагаеши, нетленно твориши бо, Боголепно безсмертно творя приятие: плоть бо Твоя истления не виде, Владыко, ниже душа Твоя во аде страннолепно оставлена бысть».

Приятие — это и есть принятая Христом человеческая плоть: ее Он творит безсмертной и боголепной, прелагая в нетленной состояние и снова соединяет с душой. Останавливается разрушение плоти. Мировой процесс тления остановился.

«Из Небрачныя прошед, и прободен в ребра Содетелю мой, из Нея соделал еси обновление Евино, Адам быв, уснул паче естества сном естественным, и жизнь воздвигнув от сна и тления, яко всесилен».

Подобно тому, как во время сна из ребра Адамова была создана Ева — так и теперь Христос, второй Адам, уснув сном естественным т.е. смертию Своею, рождающею жизнь сверхъестественно обновляет Еву. «Обновление» имеет значение: образование снова, преобразование, видоизменение, переделывание.

Замечательное сопоставление: Ева — значит по-еврейски жизнь; Христос — Адам второй источает из прободеннаго ребра Своего Еву — жизнь, преобразуется Ева. Опять подчеркивается идея новотворения.

И раз тленное преложилось в нетленное, то оно уже безсмертно, а потому за преложением божественною силою тленнаго естества, за новотворением, следует возсоединение души и тела — вечная жизнь. И Христос воскресает человеческою природою, но природою уже сотворенною наново, преложенною в нетление. Наше естество воскрешено, обновлено — благодаря неразлучному соединению с Божеством.

И не только плоть обновлена: все естество освятилось, обновилось: и души томившихся во аде обновились, ибо Христос человеческою душею с Божеством сходит во ад им Божеством Своим коснулся этого мучительнаго места и тем преобразил души единосущных Ему по человечеству, обновил — разрушил державу адову. Бог есть жизнь, и бренное естество, прикоснувшись жизни, оживотворяется. Смерть есть отсутствие жизни. Она, гнездящаяся в поврежденной природе, и в теле человека, осуждена на уничтожение, и уничтожена. Грех искуплен, жало его вынуто из человеческой природы…

И т.к. новотворением еще не все закончилось, то после Воскресения Христова (новотворения) наступает прославление нашего естества, нашей плоти превыше всякой плоти. Христос наше естество возносит на небо: «На рамо, Спасе, заблуждшее взем естество, вознесся, Богу и Отцу привел еси». «Умерщвленное наше грехом естество взем, Твоему свойственному Отцу, Спасе привел еси».

Наше естество во Христе посаждается одесную Бога: «С земными яко человек пожив, днесь от горы Елеонския вознеслся еси во славе, и падшее естество наше милостивно вознес: Отцу спосадил еси». И в службе Вознесения, логически связанной с Пасхой, опять говорится о новотворении: «Нисшедшее естество Адамово, в дольнейшия страны земли, Боже новосотворивый Собою превыше всякаго начала и власти, возвел еси днесь: яко бо возлюбив спосадил еси, якоже помиловав соединил еси Себе, яко соединивый спострадал еси, яко безстрастен пострадав, и спрославил еси».

* * *

Таким образом, в каноне великой субботы раскрывается по мере сил разумения — таинство новотворения, преложения тленности человеческой падшей природы на нетление, уничтожение смерти в естестве. И последующее созерцание разрушения ада, — это последствие этого великаго творческого акта. А пасхальное богослужение есть уже переживание усвоения этого новотворения.

Из сказаннаго видно, что кладет центр всего учения наше православное веросознание. Не столько страдания, сколько новотворение. А оно-то совершено было Господом нашим Иисусом Христом во гробе. В нем-то, изъязвленное грехами человечество и было обновлено, воскрешено, новотворено. Гроб являет таинство последствий, плодов этих страданий.

И мы видели, какие это плоды — нетление, вечная жизнь, в вечном причастии Божества.

Иеромонах ФИЛИПП (И. Гарднер)
«Догматическое содержание канона Великой Субботы», 1935 г.
www.ruspast.com